Конституционализм, конституционное право, конституция: соотношение понятий и основы системного анализа.

Advertisement
Узнайте стоимость Online
  • Тип работы
  • Часть диплома
  • Дипломная работа
  • Курсовая работа
  • Контрольная работа
  • Решение задач
  • Реферат
  • Научно - исследовательская работа
  • Отчет по практике
  • Ответы на билеты
  • Тест/экзамен online
  • Монография
  • Эссе
  • Доклад
  • Компьютерный набор текста
  • Компьютерный чертеж
  • Рецензия
  • Перевод
  • Репетитор
  • Бизнес-план
  • Конспекты
  • Проверка качества
  • Единоразовая консультация
  • Аспирантский реферат
  • Магистерская работа
  • Научная статья
  • Научный труд
  • Техническая редакция текста
  • Чертеж от руки
  • Диаграммы, таблицы
  • Презентация к защите
  • Тезисный план
  • Речь к диплому
  • Доработка заказа клиента
  • Отзыв на диплом
  • Публикация статьи в ВАК
  • Публикация статьи в Scopus
  • Дипломная работа MBA
  • Повышение оригинальности
  • Копирайтинг
  • Другое
Прикрепить файл
Рассчитать стоимость

Термины «конституция», «конституционализм» происходят от латинского слова «constitutio» – «устанавливаю, учреждаю». Характерно, что понятие «конституция» встречалось еще в законодательстве Древнего Рима и обозначало в то время различные акты, устанавливавшиеся (конституировавшиеся) императором и закреплявшие устройство государства. Возрождение этого понятия произошло на фоне первых буржуазных революций в конце XVIII в., когда радикальный слом абсолютистской государственности закреплялся созданием основного закона – кодифицированного нормативного акта, закрепляющего основы новой общественной системы (конституции США 1787 г., Польши 1791 г., Франции 1791 и 1793 гг.).
В XIX в. понятие «конституция» уже широко использовалось для обозначения основного государственного законодательства. Хотя по социальному содержанию и юридической природы конституции становились все более разнообразными. Все чаще конституции создавались в условиях сохранения монархического строя, превращаясь в гарантию правового характера государства, но не предполагая его широкую демократизацию. На рубеже XIXXX вв. сложилась т.н. «вторая волна» конституций, носящих ярко выраженный государственнический (или этатистский) характер, но опирающихся на идеи народного представительства и регулировавших правовой статус личности. К этой волне примыкают конституции фашистских государств, Третьего Рейха, СССР и стран социалистического блока, возникшие в период с 1920х до 1970х гг. Параллельно в странах происходило формирование третьей волны конституционного строительства. Его характерной чертой стало сочетание принципов правового и социального государства, широкая демократизация общественной жизни, превращение конституционного права в регулятор различных сфер общественных отношений (Основной закон ФРГ 1949 г., конституция Италии 1947 г., конституция Франции 1946 г. и т.д.).
Некоторые исследователи выделяют в дальнейшем еще несколько «волн» – «четвертую» (связанную с крушением колониальной системы и появлением новых самостоятельных государств в Африке и Азии), «пятую» (связанную с исчезновением последних фашистских и правоавторитарных режимов в Европе (в Греции, Португалии и Испании), «шестую»(крушение «системы социализма» и распад СССР, что привело к появлению около 20 новых государств). Но с точки зрения социального содержания и юридической природы конституции этих последних «волн» были уже достаточно схожи. Одновременно нарастала специфика конституционного строительства в отдельных странах, усиливалась его динамика. Понятие «волн» конституционного строительства становилось уже неадекватным. Так, например, только с конца 80х гг. до середины 1990х гг. в мире было принято более 100 новых конституций, отразивших широкий спектр задач конституционного регулирования и субъектов конституционноправовых отношений. Этот прорыв происходило на фоне глобализации, в том числе закрепления общечеловеческих ценностей в доктрине конституционного права, сближения различных правовых систем при растущей роли международного права. Эта тенденция казалась долговременной, но уже в начале XXI в. стало очевидно, что глобализация не может преодолеть влияние культурноисторических и религиозных истоков правосознания. Несмотря на то, что какойлибо ломки конституционных систем в этих условиях не произошло, развитие конституционного права зарубежных стран окончательно утратило прежнюю линейность и внутреннюю логичность (что дало повод говорить о нарастающем кризисе демократии западного типа и конституционализма в целом).
В сложившихся условиях дискуссия и сущности конституционализма и его кризисе становится особенно актуальной. Сам термин «конституционализм» получил широкое распространение лишь в ХХ в. Его использование связано с попыткой преодолеть узкое определение конституции как основного закона, принимаемого в особом порядке и обладающего высшей юридической силой. Само по себе это определение является вполне корректным для многих стран. Но оно не универсально, поскольку существуют совершенно разные подходы к пониманию задач конституционного строительства, соотношения конституционного и государственного права, роли конституционализма в закреплении правового статуса личности. К тому же формальноюридическое представление о конституции как основном законе не должно вытеснять понятие материальной конституции, то есть широкого круга источников конституционного права (в том числе вообще не имеющих нормативного характера). Если же конституцию определять как систему источников права, закрепляющих основы общественного строя, то под такое определение подпадают и многие правовые кодексы Древности и Средневековья (Законы Хаммурапи, Салическая правда, Русская Правда, Соборное Уложение и т.п.). Что же такое конституция?
Для понимания природы конституционализма следует учесть, что по своему происхождению он является феноменом правовой культуры западного общества, и его эволюция неразрывно связана с развертыванием процесса модернизации – перехода от традиционного к индустриальному обществу.
Конституционализм формировался как особый тип правового сознания с рубежа XVIXVII вв. (то есть задолго до появления первых конституций). Этот процесс был сопряжен с секуляризацией, то есть обмирщением общественного сознания. Происходила сложнейшая ментальная перестройка европейского общества – распад традиционной картины мира, образа богоданной, непротиворечивой в своем глубинном смысле реальности окружающего мироздания. Человек из объекта и орудия «промысла Божьего» превращался в своих глазах в активного субъекта, имеющего полное право распоряжаться собственной судьбой и отстаивать собственные интересы в общении с другими людьми. Христианская конфессиональная культура не утрачивала, конечно, свое значение, но переставала быть системой априорных, не подлежащих сомнению норм. Образ Бога, интуитивно доступный и понятный средневековому человеку, приобретал все более абстрактные черты. Из области органического, иррационального мироощущения он вытеснялся в сферу вербальнологического мышления, рационального миропонимания. Сама вера постепенно становилась не только делом совести, но и предметом осмысленного выбора каждого отдельного человека. Поэтому она быстро утрачивала свою семиотическую функцию, а церковь, веками являвшаяся универсальным коммуникатором в европейском обществе, приобретала черты закрытого сословнокорпоративного института. На смену универсализму религиозных норм приходил универсализм норм права.
Преодоление «закрытой» сословнокорпоративной правовой культуры и оформление универсалистского представления о праве было тесно связано с признанием самодостаточности индивидуального опыта личности. Эта установка нашла выражение в концепциях естественных прав и народного суверенитета. Естественным, т.е. врожденным и неотчуждаемым, признавалось право каждого человека на самосохранение и самореализацию, осознанный свободный выбор собственной судьбы. Равенство людей в естественном стремлении к отстаиванию собственного интереса способствовало созданию гражданского сообщества, основанного на договорном принципе отношений. Правомерным в таком сообществе становилось поведение, позволяющее человеку добиваться своей цели, не нарушая естественного права остальных людей. Источником права соответственно признавалось не чьелибо волеизъявление, а сам естественно возникший порядок гражданских взаимоотношений. В качестве суверена, т.е. верховного и абсолютно легитимного носителя власти, также рассматривалось конкретное гражданское сообщество (народ, нация), имеющее право учреждать такую форму правления, которая отвечала бы его интересам.
Итак, принцип народного суверенитета закрепил представление о том, что фундаментальным источником публичного права является само человеческое сообщество, а не воля Всевышнего или властные прерогативы государства. Причем, понятие «народ» используется для обозначения волеустанавливающего субъекта конституционного процесса, в равной степени отражающего суверенитет как личности, так и нации. Подразумевается, что благодаря естественному праву «быть самим собою» каждый человек является суверенной личностью, свободной в определении целей и норм собственной жизни. Сообщество свободных людей благодаря общественному договору превращается в суверенную нацию, которая обладает столь же безусловным правом учреждать ту или иную форму правления, то есть создавать и при необходимости изменять государственнополитическую систему, защищающую интересы данного сообщества.
Принцип правового формализма позволил сохранить представление о нормативности, общеобязательности и системности права в условиях, когда конституционный процесс определяется свободным волеизъявлением человеческого сообщества. Причем, касается он сразу двух аспектов проблемы. Вопервых, детальная регламентация государственного устройства и компетенции высших органов государственной власти позволяет формализовать деятельность государственной бюрократии. «Государство больше не находит своего воплощения в бюрократии, а превращается в правовой строй. Бюрократия уже не творит закон, а обслуживает его. Если раньше ее воля была тождественна государственной, то теперь проявление самостоятельной воли бюрократии рассматривается как произвол». Вовторых, объектом правовой формализации становятся и социальные отношения. С точки зрения юснатурализма, наиболее эффективным способом является обеспечение приоритета естественного права и, как следствие, тотального главенства договорных правоотношений (такой подход вообще снимает проблему политикоправового воздействия общества на индивида). Но формализация может достигаться и при нормативном регулировании социальных отношений. В этом случае речь идет о формировании конституционноправового статуса личности на основе универсальных категорий конституционной правосубъектности. Универсальность категорий конституционной правосубъектности достигается при максимально возможном сближении правоспособности и дееспособности субъекта в рамках нормы конституционного права. При таком подходе конституционная норма гарантирует возможность свободного волеизъявления, но эта возможность оказывается реализуема на основе типовых моделей социального поведения, легитимных с точки зрения общественной морали и институционально гарантированных со стороны государства. В результате объектом прямого конституционноправового воздействия оказывается не индивид или общество в целом, а формализованные категории правосубъектности – человек, гражданин, лица без гражданства, родители, депутаты, избиратели, лица, обладающие определенными социальными характеристиками и т.п.
Принцип институциональной демократии представляет собой сочетание двух предыдущих. Он позволяет трактовать народный суверенитет в отрыве от политизированных дискуссий об эффективности или опасности прямого народовластия, избегать априорных идеологических установок относительно доктрины конституционного права, отказаться от предубеждения в отношении «недемократичных» форм правления (например, конституционной монархии). По сути, институциональную демократию можно рассматривать как формальноюридическое ограничение прямого народовластия (эта идея была особенно популярна среди теоретиков школы естественного права, призывавших отличать подлинные интересы народа, отражающие компромисс между личностью и обществом, от политических и социальных вожделений «толпы»). Достигается такая формализация демократии благодаря созданию разветвленной системы правовых институтов – от гражданства и избирательного права до разделения властей и формы государства. Само понятие «демократия» приобретает при этом множественный характер. Оно может касаться и типологии форм народного волеизъявления (прямая, представительная, цензовая, плебисцитарная демократия), и идеологической направленности конституционной системы (христианская, исламская, либеральная, социальная демократия), и социальной основы государственного строя (буржуазная, пролетарская демократия). Общим знаменателем остается представление о том, что демократия отражает суверенное право народа на формирование собственного социальноправового порядка.
Принципы народного суверенитета, правового формализма, институциональной демократии стали универсальными принципами конституционализма. С их помощью понятие «конституционализм» позволяет объединить юридические и социальные основы конституционного права, показать сущность конституции как особого явления правовой культуры и этапа гражданского взросления общества.
С течение времени доктринальная направленность конституционализма существенно менялась. Основной целью раннего конституционализма оставалась защита гражданского общества от угрозы государственной тирании, закрепление правого характера государственности. Поэтому первоначально конституционное строительство сосредоточилось на проблемах государственного устройства, распределении властных полномочий, определении процессуальных особенностей их осуществления, границ государственной компетенции, стратегических целей государственной политики. К началу ХХ в. в развитии конституционализма наступил перелом. Правовая культура индустриального общества окончательно вытеснила остатки сословнокорпоративного мышления. Идея народного суверенитета восторжествовала как универсальная основа правовой идеологии. Отныне любая политическая система могла быть признана легитимной лишь на основе провозглашения принципа «народовластия». Даже при сохранении монархического строя ключевыми задачами власти стали признаваться защита интересов народа (нации, страны, государства). На протяжении ХХ в. самые жесткие диктатуры рассматривались их создателями как системы «подлинного» народовластия. Но проблема заключалась в возможности совершенно разной трактовки самого понятия «народ», определении границ правосубъектности индивида, социальных групп и нации в целом. Как следствие торжество идеи конституционализма привело к нарастающего многообразию ее трактовок (подробнее см. темы № 810). Но при всем доктринальном многообразии моделей конституционализма прослеживается и вполне очевидная закономерность: в их основе лежит не столько определение объекта, предмета и методов конституционного права, сколько разное представление о природе конституционной правосубъектности, ее общественной значимости. С этой точки зрения конституционализм является не инструментом регулирования тех или иных «главных» общественных отношений, а способом самоидентификации для общества, средством, позволяющим активно моделировать социальные роли, ключевые нормы отношений, общепринятые поведенческие или ценностные установки. Иными словами, конституционализм является сосредоточением социальной идеологии конкретного общества и в этом качестве он позволяет сформировать не только основы государственности, но и всего общественного строя. Отталкиваясь от такого понимания природы конституционализма, можно сделать сущностный вывод об объекте, предмете и целях конституционного права и на этой основе сформулировать универсальное определение конституционного права, корректное для любых правовых семей.

Объект конституционного права – это вся система общественных отношений в конкретной стране, целостная со структурнофункциональной и ценностномировоззренческой точки зрения.
Предмет конституционного права – это правоотношения, обеспечивающие целостность, стабильность и эффективность функционирования общественной системы в конкретной стране (т.н. статутные отношения», или «отношения первого порядка»).
Соответственно, цель конституционного права формулируется, на первый взгляд, просто – это закрепление основ общественного строя с помощью регулирования «отношений первого порядка» – будь то политические, экономические, социальные, культурные или иные отношения…. Но в этом случае мы рассматривали бы КП лишь как отдельную отрасль права, что для многих стран некорректно (как было выяснено выше). Поэтому необходимо сформулировать определение цели КП с учетом специфики конституционализма как особой системы правопонимания. С этой точки зрения, основной целью КП является не прямое регулирование тех или иных «важнейших» общественных отношений, а моделирование общественного строя как целостной системы. И ключевым инструментом такого моделирования является не «устройство государства», а установление универсальных категорий правосубъектности – именно такой подход позволяет моделировать средствами конституционного права основы общественного строя, а не только оформлять систему государственной власти.

Правосубъектность – это сочетание правоспособности (возможность субъекта быть носителем прав) и дееспособности (возможность субъекта приобретать права). В конституционном праве, в отличие от отраслевого, важно:
1) чтобы правоспособность и дееспособность максимально совпадали (это и формирует универсальность правосубъектности и, как следствие, стабильный правопорядок),
2) чтобы формируемые категории конституционной правосубъектности были не только универсальными по своему характеру, но и отражали наиболее значимые нормы поведения, доминирующие идеологические принципы, духовные ценности (это позволяет моделировать не только поведение человека, но и институции, формирующий общественный строй).
Важно подчеркнуть, что установление универсальных категорий правосубъектности осуществляется с помощью всей совокупности источников конституционного права – нормативных актов, судебных прецедентов, обычаев, доктринальных источников. Таким образом, чаще всего речь идет не о прямом предписывании человеку тех или иных форм поведения, а о формировании определенных ролевых отношений в обществе, выстраивании ценностных приоритетов и т.п. При закреплении с помощью конституционного права универсальных категорий правосубъектности происходит моделирование «основ общественного строя» как совокупности легитимных моделей поведения и межличностного общения. Окончательная же институционализация же общественного строя происходит благодаря закреплению в системе конституционного права базовых принципов правотворчества и правоприменения, формированию важнейших институтов политикоправовой системы, а также прямому регулированию некоторых видов общественных отношений.
Итак, конституционное право – это система источников права и возникающих на их основе правоотношений, обеспечивающих закрепление универсальных категорий правосубъектности и институционализацию общественного строя в конкретной стране.

Отталкиваясь от этой точки можно сделать вывод о том, что понятие «конституция» нужно раскрыть в двух смыслах, выделяя двойственную природу конституции.
Юридическая природа конституции – это характеристика происхождения правового материала, входящего в конституционный комплекс. По этому критерии конституции делятся на формальные и материальные.
• Под конституцией в формальном смысле понимают закон, принимаемый и изменяемый в особом порядке и обладающий высшей юридической силой по сравнению с иными нормативными актами. Формальной конституции нет только в трех странах – Великобритании, Новой Зеландии и Израиле (во всех случаях связано с правовыми традициями и историческими обстоятельствами). Но конституция в материальном смысле в этих странах есть, и она в значительной степени (с учетом роли правовых обычаев) является писанной – например, комплекс конституционных статутов в Великобритании.
• Под конституцией в материальном смысле понимается реальный конституционный правопорядок, основанный на всей совокупности источников конституционного права (также используется термин «фактическая конституция», но он не является корректным, поскольку провоцирует нигилистическое противопоставление «буквы закона» и «жизненных реалий»).
В широком смысле, различие формальной и материальной конституций отражает не только специфику источников конституционного права. Формальная конституция выполняет ярко выраженную регулятивную функцию. Это основной закон, обладающий не только нормативной природой, но и особым порядком принятия и изменения. Поэтому формальные конституции имеют юридическое верховенство в национальной правовой системе. Материальная же конституция – это скорее инструмент социальноправового конструирования, система самоорганизации общества. Она не только включает разнообразные источники права, но и тесно связана с правопониманием и политической культурной общества, процессуальными аспектами правотворческой и правоприменительной практики.

Форма конституций – это способ организации конституционного правового материала. Классификация конституций по их форме – писанные, неписанные и смешанные.
Формальная конституция всегда является по форме писанной, материальная – либо смешанной (то есть опирается на комплекс источников, включающий как писанные – нормативноправовые акты, судебные решения, международные договоры, так и неписанные – обычаи, доктринальные источники, квазиправовые источники), либо неписанной (неписанные конституции предполагают полное отсутствие юридических норм, что возможно лишь в переходные периоды – например, после революций; источниковой базой неписанных конституций являются квазиправовые акты, то есть документы, не имеющие правовой природы, но выполняющие функции правовых норм – например, документы политических партий).

Формальные писанные конституции делятся на кодифицированные и некодифицированные (первые – составляют единый нормативный акт, вторые – совокупность нескольких актов, равных по юридическому статусу). Кодифицированные конституции представляют собой единый документ или включают в себя в качестве неотъемлемой составной части какиелибо иные акты или декларации (комплексные кодифицированные конституции). Например, составной частью Конституции Французской Республики 1958 г. является Декларация прав человека и гражданина 1789 г. и Преамбула Конституции 1946 г. Большинство современных конституций – кодифицированные. Из современных конституций некодифицированными, в частности, являются конституции Канады, Финляндии, Швеции. Так, конституция Финляндии состоит из 5 конституционных законов, к которым относятся Акт о форме правления (1919 г.), Форма правления Финляндии (1919 г.), Устав парламента (1926 г.), Акт о праве парламента контролировать законность деятельности Государственного совета и канцлера юстиции (1922 г.) и Акт о государственном суде (1922 г.). Шведская конституция – это три конституционноправовых акта: Форма правления (1974 г., с изменениями и дополнениями 1994 г.), Акт о престолонаследии (1910 г., в редакции 1979 г.) и Закон о свободе печати (1949 г.).
Различие между некодифицированной писанной конституцией и смешанной конституцией заключается именно в характере источниковой базы. Некодифицированная писанная конституция, несмотря на свой «децентрализованный» характер, состоит из нормативноправовых актов и представляет собой «основное законодательство». Смешанная конституция в равной степени опирается на разные типы источников.

Структура кодифицированных писанных конституций включает преамбулу, основную часть, заключительные, переходные и дополнительные положения, иногда приложение.
Преамбула содержит информацию о целях конституции, исторические условия принятия, иногда основные права и свободы. Кроме основных прав и свобод содержание преамбулы не является правовыми нормами прямого действия, но оно важно для толкования конституции, т.е. определения ее основных принципов.
Существуют два подхода к толкованию статуса преамбулы:
1) преамбулу отличают от основного текста как не имеющую юридического значения: «для законодателя преамбула конституции имеет только моральную силу». Нормативный и правовой характер преамбулы отрицается на том основании, что в отличие от регулирующих норм ее положения не могут применяться судами или использоваться в других видах правоприменительной деятельности: «преамбула сама по себе не является документом, обязательным для судов».
2) положения преамбулы рассматриваются как имеющие ту же юридическую силу, что и иные конституционные положения. Во избежание какихлибо сомнений в некоторые конституции включено положение о том, что преамбула является составной частью конституции. В российской конституционной доктрине никогда не проводилось различия между преамбулой и другими частями Конституции, которая рассматривалась как единый по своей юридической природе документ (но в рамках этого подхода существенно отличает роль преамбулы – в зависимости от ориентации на толкование).
Основная часть содержит нормы о правах и свободах, о государственном устройстве, о системе государственных органов и т.д. – т.е. определяет основной круг регулируемых общественных отношений.
Расположение разделов и статей в основной части, как правило, показывает структуру институтов конституционного права и их значимость по отношению друг к другу.
Формальная иерархия конституционных норм чаще всего основана на устанавливаемых многими конституциями различиях в порядке изменения отдельных статей: 1) высший ранг имеют нормы, которые вообще не могут быть изменены; 2) нормы, которые изменяются в более усложненном порядке, чем другие; 3) нормы, содержащиеся в статьях, изменяемых в общем порядке, предусмотренном для пересмотра конституции; 4) статьи, которые могут быть изменены не конституционным, а простым законом. Но это особо оговаривается в бланкетных статьях конституции
Заключительные положения как правило предписывают порядок вступления конституции в силу, порядок ее изменений, иногда определение государственных символов.
Переходные положения определяю сроки и формы смены действия старых и новых конституционных норм, порядок ввода делегированного законодательства.
Дополнительные положения содержат толковательные нормы, как правило в виде параграфов для частных или поясняющих вопросов.
Приложение по своему содержанию наиболее специфично в каждом конкретном случае, может содержать нормы о принятии и изменении конституции, государственной символике, толковательные и т.д.

Еще один аспект сравнительного анализа конституций зарубежных стран – это стиль конституции. Наряду с общими требованиями (четкость и лаконизм, однозначность определений, принятая терминология и т.д.) есть определенная стилевая специфика конституций. Так, например, для конституций романских стран характерна простота формулировок и общедоступное употребление лексики. «Читатель» такой «легкой» конституции – это обычный гражданин. Для конституций германской системы характерны более сложные формулировки, «утяжеленный» стиль, «трудночитаемость» при высокой юридической точности. «Тяжелые» конституции предназначены для профессионального использования юристами.
Еще один важный момент в характеристике стиля – это степень декларативности норм, ориентации конституции на расширительную интерпретацию ее норм, свободную трактовку. По юридическим последствиям различается официальное и неофициальное толкование. Официальное толкование дается только специально уполномоченными на то органами или должностными лицами, закрепляется в специальном правовом акте и обязательно для применения. Официальное толкование может быть казуальным (даваемым по конкретным делам, его подвиды – это административное и судебное) либо нормативным (носит общий характер, дается вне связи с конкретным делом). Разновидности нормативного толкования – аутентичное (толкование дается тем же органом, которым акт издан) и легальное (возложенное законом на какойлибо конкретный государственной орган).
Неофициальное толкование дается физическими и юридическими лицами, не наделенными правом официально толковать правовые нормы, и может быть обыденным (толкование лицами, не имеющими специальных юридических познаний), профессиональным (лицами, обладающими специальными познаниями в области права) и доктринальным (комментарии ученых к кодексам, иным нормативным актам, научные теории и концепции).
Следует учесть, что толкование норм – это не только и не столько их понимание и объяснение как таковых, сколько интерпретация применительно к конкретным жизненным ситуациям. Поэтому было бы несправедливо рассматривать толкование права как исключительно техникоюридическую процедуру. В современном мире определяющее влияние на истолкование смысла норм внутреннего права имеют общепризнанные мировым сообществом принципы гуманности, уважения прав человека и справедливости, действующие посредством конституционных и международноправовых механизмов. Интерпретация правовых норм в свете этих основополагающих принципов (то есть своего рода гуманизация норм) – ныне также одна из главных функций юридического толкования.
Таким образом, можно указать на три основные функции современного толкования права, которые, будучи взяты в последовательности, отражают исторические этапы становления этой деятельности:
1) компенсация технических неясностей, неточностей и восполнение пробелов правовых норм;
2) интерпретация обобщенных правовых понятий в целях правореализации;
3) интерпретация правовых норм с учетом общепризнанных принципов гуманности, уважения прав человека и справедливости.
Первая из этих функций, как уже было сказано, является экстраординарной в том смысле, что реализуется лишь в случаях обнаружения дефектов правовых норм, две прочих – являются обязательными при всяком применении правовой нормы. Но применительно к нормам конституционного права возникает особая ситуация – конституция имеет высшую юридическую силу и поэтому ее расширительное толкование, на первый взгляд, противоречит юридической природе конституционного права. Решение этой проблемы во многом зависит от специфики правопонимания в той или иной конкретной стране. Для англосаксонских стран, где конституция носит материальный характер и опирается на принципы естественного права, расширительное толкование является нормой. Это рассматривается как «живой характер» конституции. В самих конституционных актах поэтому широко используется техника «конституционного умолчания». Для романогерманских стран характерна обратная ситуация – статус кодифицированных формальных конституций не предполагает их расширительного толкования, за исключение прямых коллизий норм самой конституции.